Имя профессора Московской Духовной Академии Алексея Ильича ОСИПОВА известно каждому православному человеку. Мы воцерковлялись, слушая его лекции, зачитывались его книжками. Для многих из нас он, без преувеличения, стал первым учителем христианской жизни.
Прошли годы: магнитофонные кассеты сменили диски и флэшки, книги Алексея Ильича читают уже наши взрослеющие дети, и имя профессора Осипова по-прежнему вызывает жгучий интерес. И пусть сегодня ученики не во всем согласны со своим, но возможность обсудить духовные вопросы с человеком глубокой веры, кристальной честности и удивительного миссионерского таланта является драгоценной.
Журналисту Юлии Логашёвой посчастливилось встретиться с Алексеем Ильичом в городе Гагарине, куда А.И. Осипов приезжал в день памяти своего духовного отца игумена Никона (Воробьева), и взять у него эксклюзивное интервью о священническом служении для нашего епархиального издания.
– Алексей Ильич, в своих лекциях Вы часто подчеркиваете, что все, что с нами происходит, происходит исключительно по воле Божией, по промыслу Божиему. Но вот пример. Прп. Макарий Оптинский писал об Игнатии (Брянчанинове): «Если бы он пошел другой дорогой (если бы он смог осуществить тот путь, к которому он призывался Промыслом Божиим, – путь пустынножительства), то у нас в России был бы второй Арсений Великий». Но святого Игнатия поставили настоятелем фасадного монастыря на пути из Петербурга в Москву, и он не смог осуществить свое призвание. То есть все-таки получается, что иногда люди поступают вопреки промыслу Божиему?
– Во-первых, Господь лучше, чем мы, знает, где кому полезнее, и говорить, что кто-то может поступить вопреки промыслу Божиему, просто странно. Бог видит нашу душу и соответственно ставит человека на тот путь, который наиболее соответствует и полезен его духовному состоянию.
О том же, насколько свт. Игнатия влекла другая дорога, упоминаемая прп. Макарием, с полной очевидностью открывается из его откровенных признаний.
О своем настоятельстве в столичной Сергиевой обители он писал: «Ни к чему в ней не прилепилось сердце, ничего мне в ней не нравится. Я занимаюсь устроением ее как обязанностью, принуждаю себя любить Сергиеву пустынь. Обитель эта совершенно не соответствует потребностям монашеской жизни. Одного прошу, чтоб развязали меня с Сергиевой пустынью. Всякое решение Святейшего Синода приму с благодарностью». В другом письме он открывает свою душу: «Я всегда желал глубокого уединения… С тою целью оставил я мир, с этой постоянною целью совершаю двадцатый год в монастыре».
Не по душе был ему этот шумный, людный монастырь. Не этой дороги он желал, но вопреки его воле поставленный на нее Императором, он с достойным всякого подражания терпением шел ею половину своей сознательной жизни. Поэтому, прекрасно знавший об этом прп. Макарий, когда писал о другой дороге свт. Игнатия, то говорил не о его измене избранному пути, а о действии промысла Божия, поставившего его на тот путь, который был наиболее полезен и ему, и Церкви. И действительно наша Церковь получила великого Игнатия – великого духовного наставника всех искренно ищущих евангельской жемчужины (Мф. 13: 45-46).
Двадцать пять лет он страдал там! Страдал – вот какой была устремленность. Но что было делать: император буквально взял его «за шкирку»: «вот здесь ты мне сделаешь первоклассную обитель». Но Бог видел устроение его души, и, значит, это было для него самым полезным. Вы спросите, почему? А самое полезное для нас в чем состоит?
– В познании себя?
– Правильно. Познать себя – значит увидеть, как я часто говорю студентам, что «меня не тронь…» А увидеть это не так просто. Увидеть свое тщеславие, увидеть свое самомнение. Очень возможно – он же аристократ.
– То есть даже святитель Игнатий в этом нуждался..?
– Ничего удивительного. Очень возможно, что для него такое искушение было необходимо. Преподобный Макарий Великий тоже нуждался, и Господь его послал к двум замужним женщинам поучиться смирению. Прп. Антоний Великий к сапожнику был послан – так же поучиться. Нет человека на земле, у которого была бы полнота всех добродетелей, и ему уже нечему было учиться. Вот и святитель Игнатий – значит, и для него тоже это было самым полезным, и, как видим, для всей Церкви.
– Широко дискутируется Ваше мнение о молитве за самоубийц. Лично мне близка Ваша позиция, что если мы христиане, то должны молиться за всех, особенно за тех, кому труднее всего. Но как быть с тем, что уже накоплен изрядный церковный опыт, который свидетельствует, что когда человек начинает молиться за самоубийцу, эта молитва часто оборачивается против него, и несет искушения, с которым человек не может справиться. Как быть с тем, что часто такие молитвенники, в свою очередь, сами накладывают на себя руки? Один опытный священник рассказывал нам случай, когда он благословил маму молиться за своего сына-самоубийцу, и ровно через год после гибели сына покончила собой и она. И таких фактов, к сожалению, немало. Разве не должны мы сделать вывод из этого горького опыта?
– В логике рассматривается такая распространенная ошибка, которая гласит: после этого, следовательно, вследствие этого. На этой ошибке основано множество суеверий. Сломал ногу потому, оказывается, что мне чёрная кошка дорогу перебежала, и тому подобное. Особенно опасны такие умозаключения в духовной жизни, когда на основании такой лжелогики, нередко обвиняют людей в колдовстве, в сглазе и прочих вещах, в которых они совсем не повинны. Так и те факты, о которых вы говорите. Они обусловлены совсем другими причинами и, прежде всего, неизвестным нам духовным состоянием самих молящихся, но никак не того, за кого молятся. Душа самоубийцы там полностью бессильна, она ничего не может сделать даже для себя, чтобы избавиться от страданий, и тем более причинить вред кому-то другому. Не может быть опасности молиться за самоубийцу и по другой причине: душа молящегося соединяется с Самим Богом…
– …при правильной молитве.
– А о «личине молитвы», по выражению прп. Макария Великого, зачем и говорить? Душа молящегося соединяется с Самим Богом, и он становится тем «инструментом», который в зависимости от чистоты своей души в большей или меньшей степени «пропускает» благодать Божию душе умершего. Мысль, что опасно молиться за самоубийцу, прямо дьявольская, поскольку освобождает его душу от их терзаний.
Я глубоко убежден, что чем тяжелее грех, совершённый человеком, тем большие молитвы нужны о нем. Преподобный Исаак Сирин молился о самих бесах! Поэтому наше досужее «молился, молился и тоже кончил самоубийством» – это бесовская мысль.
– Но все же от этих фактов не отмахнешься, и все их не спишешь на совпадения.
– Прежде надо разобраться: что значит, «она молилась». Под молитвой очень часто, что понимают? Подать записки, ставить свечи, заказывать панихиды, рассылать поминовения по храмам и монастырям, а сам – «каким я был – таким остался». Сами не молимся.
Что значит молиться за самоубийцу? – «Господи, освободи его от бесовского воздействия», – вот что это значит. Но «сей род изгоняется только молитвою и постом», – сказал Сам Господь. То есть, чтобы молитва была действенна, нужно не просто говорить «Господи, помилуй», но и совершать посильный подвиг.
Вот я сказал «подвиг», и можно подумать: поменьше есть, пить, спать. Выбираем самое легкое! Нет, в первую очередь нужно другое: «Господи, постараюсь со всеми примириться, не завидовать, не осуждать, не лукавить, не лгать», – вот, когда молитва будет действенна. И чем больше человек будет познавать себя, каяться, причащаться, чем более он будет очищаться, тем более действенны будут его молитвы. Кто хочет, чтобы его молитвы действительно были услышаны, должен заняться очищением своей души, а не просто записки писать.
Свт. Феофан Затворник прямо сказал о тех, кто надеется на молитвы других, особенно священства: «Да где ему (батюшке) помолиться, когда у него полно треб – протрещит молебен, и вся молитва. А молился кто?» Нет, ты прими подвиг: воздержись от объядения, гнева, осуждения своей соседки. Кто не будет бороться со своими греховными проявлениями (страстями) – того и молитва останется пустым словом. А того батюшку, который действительно помолится, а не просто прочтет записку – ещё попробуйте найти.
– Значит, священник должен убеждать родственников, у которых в семье случилась такая беда, не добиваться у правящего архиерея отпевания “любой ценой”, а делать акцент на собственной духовной жизни?
– Отпевание – это просто одно из церковных молитвословий, наряду с панихидой, литией, а не то, как думают незнающие люди, без чего усопший не может получить спасения. По канонам Церковь не совершает над самоубийцами такого молитвословия. Но это совсем не означает, что она вообще за них не молится и, тем более, будто запрещает за них молиться. Господь любит всех, потому и Его Церковь не может не молиться о всех. Но об одних она это делает гласно, о других же – только в молчании, предупреждая тем самым верующих от этого тяжкого греха.
Откуда это взяли, что за совершившего смертный грех нельзя молиться? Разве я не могу просить своего друга вместе со мной о нём помолиться? Почему не могу и священника попросить об этом же? На проскомидии он не будет поминать, – да, но почему же не может за него молиться? А если молятся двое или трое христиан, – там, как сказал Сам Христос, и Он посреди них, а это уже Церковь.
За каждой Литургией мы молимся “о богохранимой стране нашей, о властех и воинстве ея”. Но кого там только нет у нас “во властех и воинстве” – и некрещеные, и мусульмане, и атеисты, да и сатанисты там тоже есть наверняка! А диакон даже за литургией возглашает: “помолимся о них”. Оказывается, молиться за сатанистов можно. А почему же нельзя молиться за человека, который попал в такую беду? Я лично думаю, что и панихиду по таким людям можно служить. Почему нет?
– Но на панихиде церковь молится: “Со святыми упокой, Христе Боже, души усопших раб твоих”.
– Правильно, со святыми, ибо это и есть спасение. Не с бесами же!
Беседовала Юлия Логашёва